1. Опять Иродиада беснуется, опять неистовствует, опять пляшет, опять требует у Ирода главы Иоанна Крестителя! Опять Иезавель хочет захватить виноградник Навуфея и изгнать святого Илию в горы. Не один я, думаю, волнуюсь при воспоминании об этих событиях, но и все вы, слышавшие глас Евангелия, вместе со мною удивляетесь и мужеству Иоанна, и слабости Ирода, и зверской ярости нечестивых женщин. Что же возвестило нам Евангелие? Оно возвестило о том, как Ирод, схватив Иоанна, заключил его под стражу. По какому поводу? Иродиады ради, жены Филиппа, брата своего (Мф. XIV, 3). Кто не обвинит Ирода, уступившего безумным женщинам, в слабости? Но, с другой стороны, как изобразить, как описать необузданную злобу этих женщин? Кажется, нет на свете зверя безпощаднее злой жены! По крайней мере, о такой именно женщине приходится говорить мне сейчас, а не о доброй и целомудренной, хотя, конечно, я знаю немало и честных и добрых женщин и считаю долгом своей совести поговорить в свое время о их преданности добру и богоугодной жизни. Нет на свете зверя, с которым можно бы сравнить злую жену. Между четвероногими кто страшнее льва? Никто, конечно. Из гадов кто ужаснее дракона? Опять никто. Однако, и лев и дракон не так злы, как жена. Ссылаюсь на слова мудрейшего Соломона: лучше жити со львом и змием, неже жити с женою лукавою и злоязычною (не Солом., а Сирах. XXV, 18). Может быть, ты видишь в этих словах простую иронию? Но ведь они вполне подтверждаются делами. Львы устыдились Даниила, брошеннаго в ров, а Иезавель убила праведнаго Навуфея. Кит сохранил Иону в своем чреве, а Далила, остригши и связавши Сампсона, предала его иноплеменникам. Драконы, скорпионы, и змеи боялись Иоанна в пустыне, а Иродиада обезглавила его во время пира. Илию вороны питали в горах, а Иезавель после ниспослания по его молитве благодетельнаго дождя жаждала его смерти. Вот что она говорила: аще ты еси Илиа, аз же Иезавель: сия да сотворят ми бози, и сия да приложат ми, яко в сей же час утро положу душу твою, яко душу единаго от умерщвленных (3 Цар. XIX, 2). Илия убоялся и пошел, спасая свою душу, и удалился в пустыню, на сорок дней пути. И пришел к Рафмену и просил смерти душе своей, говоря: Господи Боже, довлеет ми ныне, возьми от мене душу мою, яко несмь аз лучший отец моих (ст. 4) ^[1]. Увы: Пророк Илия убоялся женщины? Он, словом своим заключивший дождь для вселенной, низведший огонь с неба, молитвою воскресивший мертвых, убоялся женщины? Да, убоялся. Ничья ведь злоба не сравнится со злобою злой женщины. Мои слова подтверждаются свидетельством Премудрости: несть главы змиины, и несть ярости паче ярости женския (Сирах. XXV, 17) ^[2]. О, злое и острейшее орудие диавола! Чрез женщину некогда ранил он Адама в раю; чрез женщину вовлек он кротчайшаго Давида в коварное убийство Урии; чрез женщину увлек к падению мудрейшаго Соломона; чрез женщину ослепил, лишив волос, храбрейшего Сампсона; чрез женщину погубил сыновей первосвященника Илия; чрез женщину заключил в узах в темницу благороднейшего Иосифа; чрез женщину обезглавил светильника вселенной Иоанна. Да что я говорю о людях? При помощи женщины он даже ангелов ниспроверг с неба. Чрез женщину он губит всех, всех убивает, всех безчестит, всех унижает. Безстыдная женщина не щадит никого: ни левита не почитает, ни священника не уважает, ни пророка не стыдится. О, из всех зол злейшее — злая жена! Если она бедна, злоба ее доставит ей богатство. А если богатство уже в ее распоряжении, оно удваивает ее злобу; нестерпимое животное, неизлечимая болезнь, неукротимый зверь - вот что она тогда. Я знаю, что аспидов можно приручить лаской, а львы, тигры и леопарды укрощаются и делаются ручными. А злая жена неукротима; притесняемая она неистовствует, ласкаемая надмевается. Если ее муж - начальник, она день и ночь нашептывает ему про убийства и козни, как Иродиада Ироду; если муж ее беден, она возбуждает его к зависти и ссорам; наконец, если она сделается вдовою, тогда уж сама принимается всех безчестить. Страх Господень не обуздывает ее языка; она не боится ни Бога, ни будущаго суда, — законов любви не признает. Даже предать на смерть собственнаго мужа для злой жены ничего не значит. В самом деле, праведнаго Иова его жена побуждала ускорить свою кончину богохульством. Рцы глагол некий ко Господу, говорила она, и умри (Иов. II, 9). О, злое существо! О, нечестивое желание! Не тронулась жалостью при виде страданий человека, у котораго все тело кишело червями и, словно горячими углями, было осыпано гнойными струпьями; не смягчилась при виде мук и предсмертнаго томления, с конвульсиями и прерывающимся дыханием; не прониклась состраданием, видя обнаженным и лежащим в навозе того, кто некогда выступал в царской багрянице; не вспомнила ни своих прежних отношений к нему, ни того, сколько добра и славы получила она чрез него. А вместо всего этого - рцы глагол некий ко Господу, и умри. Вот благодарность жены! Вот пластырь, смягчающий боли! Вот закон супружеской любви! Говорил ли он когда-нибудь, когда тебе случалось болеть, такия слова? Не старался ли, напротив, молитвами и благодеяниями смягчить твою болезнь? А ты, не довольствуясь постигшим его временным наказанием, хочешь навлечь на него и вечное, побуждая его к богохульству? Не знаешь разве, что всяк грех и хула отпустится человеком, а яже на Духа Святаго хула не отпустится ни в сей век, ни в будущий (Мф. XII, 31-32)? Хочешь видеть и другую супругу такой же злобы? Вспомни Далилу. Сильнейшаго Сампсона она остригла, связала и предала иноплеменникам. Своего собственнаго мужа, разделявшего с нею ложе, она обольщала, обманывала, усыпляла своими ласками и своим лицемерием. Вчера любила, а сегодня обманула; вчера ублажала любовью, а сегодня погубила обманом. А разве он не был красив? Да кто в то время был красивее его, носившего на голове семь завитков, образ седмеричной благодати? Или разве он не был силен? Но кто же был сильнее его, когда он и страшнаго льва задушил на пути своими руками, и тысячу иноплеменников избил одною ослиною челюстью? Или он не был свят? Настолько был свят, что когда однажды, томясь жаждою и не находя воды для ее утоления, помолился Богу, то по его молитве из мертвой ослиной челюсти, бывшей в руках у него, истекла, вода, и утолена была его жажда. И столь прекраснаго, столь сильнаго и столь святого мужа его собственная жена, связав как врага, предала иноплеменникам. Но как же женщина могла одолеть столь сильнаго мужа? Она воспользовалась его добротою, ночью выведала от него его силы и затем нагого связала его крепкими ремнями. Не даром Премудрость возвещает тебе: от сожительницы твоея хранися, еже сказати ей что (Мих. VII, 5). Какой, скажи мне, зверь и когда замышляет что-либо подобное на своего самца? Какая змея ищет погубить своего супруга? Какая львица готовит смерть своему самцу? Видишь, как истинны слова Премудрости: несть главы паче главы змиины и несть ярость паче ярости женския (Сирах. XXV, 17)? Одним словом, кто имеет злую жену, пусть так и знает, что это ему награда за беззакония. Это опять подтверждается Премудростью: жена злая мужу беззаконному дана будет за его злыя дела. Закончим же этим свою речь о злой жене.

2. Мы должны вспомнить и о добрых женах, особенно ради присутствующих здесь. Ведь добрыя женщины смотрят на добродетели добрых, как на свои, и труды их почитают достойными увенчания наравне с собственными. Как на образец доброй и страннолюбивой женщины укажем на блаженную Сунамитянку. Она, с согласия мужа своего, устроила в своем доме приют для Елисея, где он мог безпрепятственно отдыхать после своих странствований (4 Цар. XV); здесь для него была приготовлена постель, поставлены светильник и стол: постель не без покрова, но с приличным для пророка одеянием; светильник не без света, но с елеем, поддерживавшим свет; стол не без хлеба, но с обильным угощением. А что сказать о той блаженной вдовице, которая приютила у себя пророка Илию? Ничто не помешало ей оказать гостеприимство пророку, так как при своей бедности она была богата добрым расположением. А она была столь бедна, что у ней не было ни хлеба, ни вина, ни похлебки, ничего решительно из произведений земных: ни плодоносное поле не приносило ей семян хлебных, ни виноградник не производил для нея своих сладких гроздий, ни плодовое дерево не доставляло ей осенью своих сочных плодов; да и чего же можно было ожидать, когда у нея не было ни пяди возделанной земли, ни локтя почвы, годной для произрастания винограда? Все средства для пропитания заключались у нея в том, что во время жатвы она ходила по следам жнецов и подбирала оброненные ими колосья; так заготовляла она себе пропитание на целый год! К ней-то пришел Илия, и притом во время ужаснаго голода, когда вся земля высохла от бездождия, когда небо пылало огнем, воздух был раскален как мед и облака взнузданы; когда не было ни травы, ни цветов, ни утренней росы, деревья не давали побегов, колосья не колебали своих верхушек, когда реки обмелели, и источники едва питались из недр земли, а море сгустело от соли, так как не было притока пресной воды и не падало дождя. Тогда-то именно пришел Илия к этой бедной вдове. А как даже и в обыкновенное время ея жизнь была полна лишений, можете судить. Тем не менее пророк, сойдя с горы, направился к ней, минуя богатых, имевших хлеба в изобилии. Но почему он, словом низводивший огонь с неба, не низвел себе хлеба? Ведь мог же он сделать это? Конечно, мог; однако не сделал этого. Почему? Чтобы не лишить вдову награды за странноприимство, а также, чтобы оставшуюся у нея горсть муки и немного масла умножить своим благословением. В самом деле, пророк пришел сюда не столько для собственнаго пропитания, сколько для пропитания вдовы и для обнаружения того, каково расположение ея духа и сердца. Это совершилось по устроению Божию. Всех находящихся в мире святых Бог может пропитать Сам, но иногда Он удерживает Свои дары, чтобы посредством странноприимства испытать благорасположенныя сердца и дать им возможность принести плоды. И только когда уж совсем некому принять и оказать странноприимство, тогда Он или посылает пищу через птиц, как Илии на горе, или чрез неведомаго пророка, как Даниилу во рве, или чрез морского зверя, как, например, Ионе, или, наконец, Сам непосредственно посылает пищу с неба, как отцам нашим в пустыне. В самом деле, когда не было никого, кто мог бы принять странствовавших по пустыне сынов Израилевых, Бог с неба одождил им манну и из скалы извел для них воду. Точно также, когда Он видит, что Его верные терпят притеснения, Он не спешит со Своею помощью, дабы дать людям возможность благодеяниями притесняемым устроять свое спасение. Итак, пришел Илия к вдове, у которой ничего не было, кроме горсти муки. С трудом достало бы этой горсти ей с детьми на обед. Что же говорит ей пророк? Принеси ныне ми мало воды в сосуде, и испию (3 Цар. XVII, 10). А когда она пошла за водой, он вслед ей закричал: приими убо мне и укрух хлеба в руце своей, да ям (ст. 11). В ответ на это она с полною откровенностью призналась; что у нея есть и чего нет. Что же именно? Жив Господь, аще есть у мене хлеб, но токмо горсть муки и мало елеа в чванце (3 Цар. XVII, 12). Удивительно то, что при такой бедности она не скрыла, что именно у нея оставалось. А сколько ныне людей, у которых золото и серебро чуть не валяются, где попало, на приглашения оказать помощь ближним отвечают отказом, ссылаясь на то, что у них нет ничего; если же при неотступных просьбах и согласятся дать, то предварительно составляют записи крепче железа. и берут с должника обязательства с ответственностью поручителей и свидетелей? А вот вдова с перваго же слова не отказалась, что есть у нея горсть муки. Что же затем пророк? Поскорее, говорит он ей, сделай из этой муки хлеб, но сначала для меня, а для себя с детьми сделаешь уже потом. Искушением было для нея это слово, испытанием для ея сердца, пробным камнем для ея воли. Как будто самое сердце этой блаженной женщины было положено на весы и взвешивалось. Куда склонится чашка весов? Любовь ли к собственным детям возьмет в ней верх, или долг гостеприимства по отношению к пророку? И она предпочла стеснить себя и своих детей, но принять пророка. Как будто знала она, что приемляй пророка во имя пророче, мзду пророчу приимет. И иже аще напоит чашею студены воды во имя ученика, не погубит мзды своея (Мф. X, 41, 42). Но что означает то обстоятельство, что пророк просил ее поспешить, сделать для него хлеб поскорее? Неужели он бьл настолько голоден, что нуждался в поспешности? Нет, конечно. А эта поспешность должна была свидетельствовать об ея усердии, о доброхотности и теплоте ея гостеприимства, об отсутствии огорчения или принуждения. Доброхотна бо дателя любит Бог (2 Кор. IX, 7). Поскорее сделай - сначала мне, а потом себе и детям своим. Поспеши, как Авраам при посещении ангелов поспешил к стадам своим, чтобы выбрать ягненка для их угощения, и как Сарра поспешила к своим запасам, чтобы получить (за то) хлеб, скрывавшийся в небесах. Поспеши и принеси, как Авраам, жертву Богу, не себе прежде, а потом - мне, как Каин и Офни и Финеес, сыновья первосвященника Илия, которые святотатственно забирали себе начатки из приносимых Богу даров. С усердием исполнила вдова приказание пророка. А он, созерцая духовными очам ея внутреннее богатство, принял из рук ея хлеб и своим восклицанием исполнил дом ея благ. Не оскудеет, воскликнул он, горсть муки в водоносе и елей в сосуде, пока не пошлет Господь дождя на землю (3 Цар. XVII, 14)! Почему же назначает пророк такой срок? Необходимо было сделать это: в этом заключалось указание, что новая благодать, подобно ниспадшему дождю, должна положить конец ветхому закону. За словом пророка последовало дело. Видишь, как добрыя получают плоды странноприимства? Так славны плоды добрых трудов, так неискореним корень благоразумия! Теперь вы слышали, жены, и о злых делах дурных жен, и о добродетелях добрых. Возлюбите же этих и не подражайте тем: одним соревнуйте, а других отвращайтесь, - чтобы последовавши стопам тех - я разумею добрых - и вам сподобиться сопричисления к тому же самому лику святых во Христе Иисусе, Господе нашем, Которому слава и держава во веки веков. Аминь.

Примечания

[1] Слав. текст: и прииде и седе под смерчием и проси…

[2] В слав.: вражия.

Иоанн Креститель
Молитва святому Иоанну Предтече
Святитель Иоанн Златоуст. О Предтече (spurium)
Святитель Иоанн Златоуст. О пляске Иродиады и об отсечении главы Предтечи и Крестителя Иоанна (spurium)
Святитель Лука Крымский (Войно-Ясенецкий). Слово в день Усекновения главы святого Иоанна Предтечи
Святой пророк Илия
Святитель Иоанн Златоуст, архиепископ Константинопольский
Перенесение мощей святого отца нашего Иоанна Златоустого
Митрополит Антоний (Храповицкий). Учение и дух Великого Златоуста

Copyright © 2006-2011 Библиотека "Халкидон"
При использовании материалов сайта ссылка на halkidon2006.orthodoxy.ru обязательна.