Слово в день памяти преподобного Сергия. Митрополит Московский Платон (Левшин) [Библиотека “Халкидон”]

Библиотека “Халкидон”

___________________

Митрополит Московский Платон (Левшин)

Слово в день памяти преподобного Сергия ^[1]

Что днесь более должно услаждать и увеселять нас? То ли, что добродетель празднуемого нами праведника к насыщению нашему имеет силу неистощимую? Или что есть души, всегда ищущие сего насыщения духовного? То ли, что добродетель из одного своего источника изливает различные струи, для всякого вкуса усладительные, или что люди хотя различного состояния, но все согласно стремятся найти в том удовольствие свое? И то и другое для Церкви Божией служит славой и украшением. Источник прославляется тогда, когда многие стекаются почерпать из него; но и томимые жаждой остаются жалкими, когда нет источника, утоляющего жажду их, ибо его благодать возбудила вас притещи в священное место сие. Се источник благодати неисчерпаемый — ваше благочестие стремится насыщаться оным. Се зерцало — вы зряще в оное и усматривающие, каково есть душевное ваше состояние. Се правило — вы по оному поспешающие управлять дела свои. Се путь — вы по оному шествующие. Се трапеза — вы на оной пирующие. Се покой — вы труждающиеся и обремененнии, успокоения ищущие. Се драгоценный камень — вы знающие цену оного и открывающие его сияние. Какой прекрасный союз! Коликое богатство веры! Нет здесь нищеты и скудости. Все преисполнено изобилия духовного. Ибо мужи праведные хотя суть нищи телом, но богаты духом: суть они нищи духом, но потому самому Евангелие и называет их блаженными (Мф. 5, 3). Сия нищета превосходнее всякого богатства мира сего. А чтобы нам узнать сие сокровище праведных и оным обогатить себя, рассмотрим теперь, что есть нищета духовная?

Мы лучше можем уразуметь нищету духовную, когда сравним ее с нищетой телесной, в чем она с нею сходна или не сходна.

Нищим телом почитается тот, который ничего или очень мало имеет к содержанию житейскому. Пища скудная, одежда недостаточная, пристанище для обогрения и упокоения нужное. Нищий духом может быть в таком состоянии, однако при сей нищете остается он во всем изобилии и богатстве. Ибо как недостаток во всем к содержанию нужном не мешает иметь богатство нищеты духовной, так и всякое изобилие мира сего не препятствует соблюсти нищету духа. Нищий духом и в скудости доволен, и в богатстве не пристрастен; ни то, ни другое не может смутить его благодушия. Имея все, он так управляет себя, как бы не имел ничего, ибо ничем не порабощен; и, не имея ничего, так расположен, как бы изобиловал всем, ибо, внутренно будучи спокоен и самим собой доволен, ни к чему тленному излишним желанием не простирается. А потому он и при скудости богат, и при богатстве нищ духом.

Скудость его не беспокоит, ибо, имея нужную пищу и одеяние, сим доволен, но и богатство не надмевает его, ибо никакой цены ему не назначает, разве которое состоит в добром его употреблении. Он умеет пользоваться и тем и другим. Скудость не только не препятствует приобретать ему сокровище добродетели, но еще и помогает, ибо он имеет дух, удаленный от всех тех сует, коими богатство развлекать и смущать обыкло. Чем меньше наружность озабочена, тем более внутренность спокойна, а потому удобнее подвиг добродетели проходить без всякого претыкания. Но и богатство земное не мешает ему приобретать богатство небесное, ибо он знает цену его: само по себе почитает его за ничто, но умеет придавать ему великую цену употреблением, которое одно делает его не только не презрительным, но и зело полезным. Употребляет его не в роскошь, не на прихоти, не на удовольствие своего гордого мечтания, но на благодетельство другим, на содержание себя и семьи своей в пристойности, на сооружение храмов Божиих, училищ, гостиниц, больниц, на снабдение бедных, на воспитание сирот.

Такое употребление богатства спасительно и не только не опорочивает нищеты духовной, но еще более умножает ее. Ибо не для того собирает его, что пристрастен к нему, но, расточая его благоразумно без щажения и скупости, тем более являет беспристрастие души своей, а потому, если внезапно и лишится всего богатства, тотчас докажет, сколь он нищ духом. Не имеющий нищеты духовной, если бы внезапным каким случаем из богатого сделался нищим, тотчас начнет смущаться, унывать, рыдать, отчаиваться, ибо дух его весь был привязан к сему тлению. Но прямо нищему духом лишение всего того нимало тягостным не покажется, ибо из данных от Господа даров он делал доброе употребление и не терзается, что в оном был или нерадив, или неверен. А когда Давый ему благоволил взять оные, тем остается спокойнее, ибо тем меньше отягощен заботами, тем свободнее пойдет путем добродетельного подвига и скажет с Иовом: «Господь даде, Господь отъят, яко Господеви изволися, тако бысть» (Иов 1, 21).

При таком, по мирскому мнению, несчастливом положении он тем блаженнее и любезнее, что из скудости умеет снискать приобретения не меньше, как и из самого богатства. Как?! Да разве мы можем благодетельствовать одними телесными благами? Никак. Духовные благодеяния еще важнее, нежели телесные. Нищий духом в скудости тем удобнее сохранит воздержание, тем свободнее приобрящет из закона Божия просвещение, тем усерднее будет упражняться в молитвах и богомыслии, тем скорее сыщет дар кротости, смирения и человеколюбия. Стяжавший же толикое богатство муж одного ли себя будет пользовать оным? Никак. Его просвещение будет для других руководством, совет — наставлением, жизнь святая для добрых — утешением, для худых — исправлением. Сии благодеяния столько уважительнее, как если бы снабдить другого телесными дарами, сколько душа превосходнее тела. Сие богатство от нищего духом неотъемлемо: ни огнь, ни вода, ни злоба, ни страсть рассхитить оного не могут. А в таком безопасном положении и духовном изобилии может ли он посчитаться скудным, когда и других многих пользует, благодетельствует, одалживает?

Иов для всякого просвещенного покажется величественнее на гноище, нежели в богатстве. Был он богат, пировал всякий день с семьей своей, по всему Востоку производил великие торги: что нам из того пользы? Слышим, что так было, но ничего из того не приобретаем. Но когда видим его на гноище, всего прокаженного струпом, лишившегося внезапу и детей, и дома, и имения, а притом знаем, что он духа своего не ослабил, великодушно то снес, Промысла не опорочил, — сие, о, сколь много пользует нас! Подкрепляет наше малодушие, заставляет приключающиеся злоключения сносить великодушно, во всем благодарить Промысл и повиноваться судьбам Его с терпением. Ибо поскольку он был человек, то возлагает и на нас обязательство к подражанию ему.

И потому весьма справедливо оное апостольское слово о таковых мужах: яко нищи, а многих богатяще; яко ничтоже имуще, а вся содержаще (2 Кор. 6, 10). Нищи телом, а богаты духом, или, то же сказать, богаты нищетой духовной; скудны мирским изобилием, но богаты внутренним сокровищем добродетели; гладны телом, но пищей слова Божия питающие других; обнажены плотью, но других царской одеждой благодати украшающие. Не имеющие домов, но других в храм блаженства вводящие; ничем не владеющие, но самих нечистых духов устрашающие, яко, по Евангелию, и дуси им повинуются (Лк. 10, 20). Другим подчинены, но сидящих на престолах свободно изобличающие. И потому апостол не смел назвать их прямо нищими, но — яко нищими; не ничтоже имущими, но — яко ничтоже имущими. Ибо, подлинно, какие они нищие, когда многих обогащают? Се есть, возлюбленнии, богатство нищеты духовной.

Продолжили бы мы сию с вами беседу, если бы захотели изыскивать многих примеров тому. Но на что многие? Доволен сей пред очами нашими предлежащий, яко ближайший нам и яко домашний, блаженный Сергий. История жизни его есть история нищеты духовной. Известно всем, сколь он был богат богатством мира сего. Се, скудные остатки его богатства при ногах блаженного его тела возлежат. Ничего они в себе не имеют, чтобы удивляло очи и поражало чувства; тем не меньше он был богат, понеже был нищ духом. Коликих в жизнь свою он обогатил учением, наставлением, советом, молитвами, чудотворением, примером благим! Воззрение на одно его смирением и честностью украшенное лице уже во многих рождало некоторое сокровенное исправление и утешение. Но и ныне богатство его не истощилось. Вы сами свидетели: предстоя его гробу, ожидаете обогатиться молитвами его. Но посмотрите на превосходную силу нищеты духовной: она творит, что и сии скудные остатки его нестяжания кажутся нам драгоценнее всего. Обходим мы злато, сребро, драгоценные каменья, а зрением их усладитися не можем; и, яко жена грешница к ризам Господа Иисуса, так и мы к сим ризам верного Его раба прикоснуться желаем.

Уверен я, что вы все стеклись засвидетельствовать истину беседы сея, но мы тогда поистине утвердим оную и угодника прославим, когда самим делом докажем, что мы вышли из храма сего нищетой его обогащенные. Аминь.

Примечания:

[1] Сказано в Свято-Троицкой Сергиевой Лавре 5 июля 1780 года. Проповеди митрополита Платона печатаются по изданию: Платон (Левшин), митрополит Московский. Полное собрание сочинений. Книги 4-6. СПб., 1913.

Текст приводится по изданию: Митрополит Московский Платон (Левшин). Слово в день памяти преподобного Сергия // В память вечную будет праведник. Краткое житие преподобного Сергия. Проповеди на дни его памяти. Свято-Троицкая Сергиева Лавра, 2002. С. 14-19.

Рекомендуем также:

Молитва преподобному Сергию, Радонежскому чудотворцу
Краткое житие преподобного Сергия, игумена Радонежского