Феодорит Кирский. История боголюбцев. XIV. Маисима [Библиотека “Халкидон”]

Библиотека “Халкидон”

___________________

Блаженный Феодорит Кирский

История боголюбцев

XIV. МАИСИМА

1. Я знаю, сколь много других светильников сияло в пределах города Антиохии, каковы: великий Север, Петр Египетский, Евтихий, Кирилл, Моисей, Малх и весьма многие другие, шедшие тем же путём. Но если бы я и решился описывать подвиги всех их, у меня вряд ли хватило времени на это, а кроме того, чтение рассказов о многих лицах большинству наскучивает. Поэтому по жизни тех, кого я описал, пусть судят об остальных, пусть всех прославляют, пусть им подражают и получают пользу для себя. Я же перейду на луга Кира и, по возможности, покажу красоту немногих благовонных и благообразных тамошних цветов.

2. В предшествовавшие нам времена был некто Маисима, по языку сириец и воспитанный в деревне, но явивший преуспеяние во всех видах добродетели. Прославившись своей жизнью, он получил духовное начальство над одним селением. Священнодействуя и пася овец стада Божия, он говорил и делал то, что повелевает Божественный закон ^[185]. Говорят, что он очень долгое время носил один и тот же хитон и плащ, не меняя их, но на прорванных местах ставя заплатки, и таким образом дожил до старости ^[186]. О странниках и бедных он пёкся так усердно, что двери его всегда были открыты для них. Рассказывают, что он имел два сосуда — один с хлебными зернами, а другой с елеем, уделяя из них всем нуждающимся, но сосуды при этом всегда оставались полными. Благодать, дарованная сарептской вдовице, была ниспослана и на эти сосуды: потому что Господь, богатый для всех, призывающих Его, и сосудам сарептской вдовицы повелел постоянно изобиловать, даруя ей плоды семян гостеприимства (3 Цар. 17,9-16)^[187], и дивному Маисиме подал изобилие, равное его попечению о бедных.

3. Этот блаженный получил от Бога всяческих и великую благодать чудотворений. Спеша перейти к другим подвижникам, я упомяну лишь об одном или двух из них, а о прочих умолчу. Одна женщина, украшенная и благородным происхождением, и верой, имела больного сына, бывшего еще очень маленьким. Она показывала его многим врачам, но врачебное искусство было побеждено: врачи отчаялись и решительно приговорили дитя к смерти. Однако мать не оставляла отрадных надежд, но, подражая сонамитянке (4 Цар.4,8-37)^[188], положила сиденье на мулов и, поместившись на нём вместе с сыном, прибыла к человеку Божию, изливая в слезах столь понятную скорбь и умоляя его помочь. Маисима, взяв дитя на руки, подошел к подножию алтаря, повергся долу с молитвою ко Врачу душ и телес и, окончив молитву, вернул матери сына уже здоровым. Я слышал это от неё самой, видевшей это чудо и испросившей для сына спасение.

4. Говорят также, что когда к Маисиме пришел владелец того селения (это был Литоиос, занимавший первое место в Антиохийском совете, но одержимый мраком нечестия)^[189], который строже, чем должно, требовал от земледельцев плодов их урожая. Человек Божий склонял его к милосердию, внушал человеколюбие и сострадание, но владелец оставался непреклонным. Однако вскоре он на собственном опыте познал вред непослушания. Когда ему нужно было отправляться обратно и повозка была уже готова, он приказал вознице погнать мулов; животные под ударами кнута изо всех сил старались сдвинуть повозку, но не могли этого сделать, словно колёса были прикованы к месту железом или свинцом. Множество поселян, призванных на помощь, ворочая колёса рычагами, также не могли сдвинуть повозки. Тогда один из приближенных Литоиоса, сидевший рядом с ним, указал на причину столь странного явления: прекословие Литоиоса старцу-иерею, и сказал, что надо его умилостивить. Соскочив с повозки, Литоиос обратился с просьбой о помощи к тому, кем он было пренебрег, и, припадая к ногам его и держась за его грязное рубище, умолял не гневаться. Маисима, выслушав просьбу богача и помолившись Господу, освободил колёса от невидимых уз и дал повозке возможность двигаться обыкновенным порядком.

5. И многое другое рассказывают об этом человеке Божием. Из этих повествований можно познать, что для избравших любомудрие не служит препятствием ни жизнь городская, ни жизнь деревенская. Ибо и Маисима, и подобные ему ревнители служения Богу показали, что и вращающимся среди множества людей вполне возможно достигнуть самой вершины добродетелей^[190]. А мне бы, при содействии молитв сих святых, подняться хоть чуть выше подножия этой горы добродетелей!

Примечания:

[185] Другими словами, Маисима (в старом русском переводе "Мавсима") был приходским священником. По характеристике П. Сладкопевцова, “несмотря на то что Мавсима жил в обществе, обращался с людьми, в непрерывных трудах и занятиях по удовлетворению духовных нужд своей паствы, он, однако же, вел строгую подвижническую жизнь, достиг высокой степени нравственной чистоты и сподобился благодатных даров. Отсутствие всякой заботы о земных благах и удобствах, странноприимство, любовь и милосердие к бедным, были отличительными чертами добродетели преп. Мавсимы" (Сладкопевцов П. Древние сирийские обители, вып. II, с.84).

[186] Ср. одно повествование о преп. Пахомии: "В высшей степени нестяжательный, Пахомий носил очень бедное платье. Оно заменяло и покрывало в холодное время. В этом платье он принимал приходивших к нему священников и монахов. Один брат по имени Афанасий, заведовавший монастырской одеждой, обратился к святому Феодору с просьбой отдать ему в склад платье аввы, когда он снимет его, и положить вместо этого одеяния другое, новое и приличное для начальника. Феодор послушался Афанасия и заменил одну одежду другою. Но вот Пахомий ищет свою прежнюю одежду. Феодор указывает на новую, но Пахомий настаивает на том, чтобы ему возвратили его старую одежду. На просьбу старца, троекратно повторенную, Феодор ответил, что теперь нельзя уже найти этой одежды. Феодору, однако, стало очень жалко, что он лишил старца той одежды, которая была для него и покрывалом в холодное время. Он даже плакал об этом. Но и Пахомий не считал себя правым в этом случае. Он долго просил у Господа прощения в том, что, уча других послушанию, он сам не оказал послушания тому, кто в монастыре распоряжается одеждою" (Архимандрит Палладий. Святый Пахомий Великий, с.120-121).

[187] Толкуя 3 Цар.16,12, где эта вдовица отвечает пророку Илии, что у неё осталась малая толика муки и елея, блаженный Феодорит замечает: "Дивлюсь кротости в ответе жены; не вознегодовала она, что при таких бедствиях просят у нее пищи, а представила только крайнюю нищету. Великий же сей и праведный муж, хотя и обещал ей неоскудевающие источники муки и елея, однако же повелел, чтобы ему первому изготовила и принесла хлеб. И не огорчилась опять жена, как изнуряемая заботами и нищеты, и вдовства, и необходимости пропитать детей; но, с верою вняв обещанию, принесла пищу. Даже сделала сие, не знав человека; потому что он был иноплеменник, не изведав опытом его пророческой силы. Думаю же, что ею прообразована Церковь из язычников; потому что жена сия гонимого израильтянами приняла с верою, как и Церковь приняла теми же израильтянами изгнанных Апостолов" (Творения блаженнаго Феодорита, ч. I, с. 390).

[188] Ср. также толкование блаж. Феодорита: "Самаритяныня, дознав опытом силу Пророка, понадеялась, что воскресит он и умершего сына. Ибо, положив мертвого на одр Пророка, и затворив дверь, пошла к Пророку, не объявив даже мужу причины отшествия" (Там же, с. 406-407).

[189] Речь идёт об одном из известных в своё время язычников: Литоиос принадлежал к богатой семье, владеющей землями в окрестностях Кира; он был знаком с известным антиохийским ритором Ливанием, высоко оценивающим образованность Литоиоса, и занимал должность "принципала" Антиохии, т.е. возглавлял городскую курию.

[190] В данном случае блаженный Феодорит как бы различает "монашество внутреннее" и "монашество внешнее", ставя основной акцент на первом. Эта мысль встречается у многих отцов Церкви. Например, согласно преп. Иоанну Кассиану Римлянину, "монашество, как совокупность только известных внешних форм жизни, равно и вся внешняя сторона христианского подвижничества, не составляют всей его сути, а определяются в своем значении и получают смысл от внутренней стороны, присущей подвижничеству". Поэтому обе стороны христианского подвига ("внутреннее" и "внешнее”) "не должны быть отделяемы одна от другой, как форма от содержания". Отсюда вытекает, что "истинное христианское подвижничество далеко не воплощается в монашестве самом по себе, как известном чисто внешнем укладе жизни, а глубже по своему смыслу и шире по объему" (Иеромонах Феодор (Поздеевский). Аскетические воззрения преподобнаго Иоанна Кассиана Римлянина. Казань, 1902, с.74-75).