1. Немногие знают чудного Зенона, но кто знает, тот не может не надивиться ему по достоинству. Оставив в Понте — отечестве своём — огромное богатство, он был напоен, как сам говорил, источниками Василия Великого, орошавшими Каппадокию, и принёс плоды, достойные сего орошения^[164].

2. Лишь только умер царь Валент, Зенон оставил военную службу (служил же он в числе царских курьеров)^[165] и из царских палат переселился в одну из гробниц, которых много на горе, находящейся близ Антиохии. Жил он один, очищая душу, обостряя духовное зрение, занимаясь Божественным созерцанием, полагая, по словам Псалмопевца, восхождения к Богу в сердце своем (Пс.83,6) и желая стяжать криле яко голубине (Пс.54,7) и возлететь к Божественному покою^[166]. Посему он не имел ни постели, ни очага, ни горшка, ни кувшина, ни книги и ничего другого; одевался в ветхое рубище и в обувь, которую нужно было подвязывать, потому что кожа подметок отваливалась.

3. Необходимую ему пищу Зенон получал от одного из знакомых, который доставлял ему один хлебец на два дня. Воду же для себя носил сам, черпая её вдалеке. Однажды некто, увидев его, обременённого этой ношей, вызвался помочь ему. Зенон с самого начала противился этой помощи, говоря, что не позволит себе вкусить воды, принесённой другим. Но когда тот не послушался, он отдал ему сосуды (нёс он их два в обеих руках); однако лишь только они вошли в преддверие жилища Зенона, он вылил воду и опять пошел к источнику, подтвердив делом свои слова.

4. И я, когда, в первый раз желая на него посмотреть, взошел на гору, то увидел человека с сосудами в руках. Я спросил его: где жилище дивного Зенона? Он же ответил, что вовсе не знает монашествующего, который бы носил это имя^[167]. По смиренному этому ответу я догадался, что он и есть Зенон, и последовал за ним. Войдя в его хижину, я увидел постель, состоящую из соломы, и еще какой-то сор, набросанный на камни, чтобы садившиеся на них не испытывали боли. Когда мы уже довольно побеседовали с ним о любомудрии (я спрашивал, а он давал объяснение моих затруднений) и мне нужно было уже возвращаться домой, то я попросил его дать мне напутственное благословение. Он же отказался, сказав, что приличнее мне совершить молитву; себя он при этом называл мирянином, а меня — воином (был я в то время чтецом Божественных Писаний пред народом Божиим)^[168]. Когда же я указал на свою юность и незрелый возраст (потому что у меня только еще показался маленький пушок на подбородке) и поклялся, что больше не приду, если он меня заставит это сделать, то он, с трудом уступив моей просьбе, принес наконец за меня свое предстательство Богу, предварив его, впрочем, долгими извинениями и говоря, что сделал это только ради любви и послушания. Я слышал его молитву, поскольку был рядом.

5. Кто по достоинству оценит великое смирение этого старца, целых сорок лет пребывающего в подвигах и достигшего высот любомудрия? Кто в состоянии воздать ему хвалу, подобающую возвышенности его подвигов? Обладая столь великим богатством добродетели, он, словно ничего не имея, вместе с верующим народом приходил по воскресным дням в храм Божий, внимал Божественному Слову, преклонял слух свой к проповедям учителей и причащался таинственной Трапезы^[169]. Затем он возвращался в своё странное убежище, не имевшее ни задвижки, ни замка, ни стража, а поэтому совершенно недосягаемое для злодеев, безопасное от грабежа, ибо содержало один только мусор. Взяв у кого-нибудь из друзей книгу, он прочитывал её всю, и лишь вернув её, брал потом другую^[170].

6. И хотя не имел он замков и не пользовался задвижками, его охраняла горняя благодать. Мы это верно знаем вот по какому случаю. Когда толпа исаврийцев ночью овладела крепостью, а к утру достигла вершины горы и беспощадно истребила многих мужчин и женщин, проводивших здесь подвижническую жизнь, тогда этот муж Божий, видя погибель других, затмил молитвой глаза исаврийцев, и они, проходя мимо его двери, не заметили входа. И Зенон — как рассказывал он сам, призывая в свидетели истину, — ясно видел трёх юношей, которые прогнали всю эту толпу, послужив знамением явления благодати Божией. Поэтому написанное об этом человеке Божием достаточно показывает, какую жизнь проводил он и какой благодати сподобился от Бога.

7. Однако к написанному здесь следует добавить еще и следующее: он очень беспокоился и терзался, что его имущество остаётся целым, не продано и не роздано по закону Евангельскому. Причиной этого был несовершенный возраст его братьев, с которыми у Зенона были общие и имение, и деньги. Сам он для раздела не хотел отправляться домой, а продать свою часть кому-нибудь не решался, ибо опасался, что покупатели будут несправедливы к его братьям и навлекут порицание на него самого. Пребывая в такой нерешительности, он долго откладывал продажу. Наконец, решившись, он продал свою долю одному из знакомых за большие деньги. И большую часть из этих денег он уже роздал, когда случилась с ним болезнь, которая заставила его посоветоваться относительно оставшейся части. Призвав предстоятеля города (это был великий Александр — светило благочестия, образец добродетели и глубокого любомудрия)^[171], он сказал: "Будь, достоуважаемый для меня глава, добрым распорядителем моего имущества, разделяя его согласно с волей Божией и отдавая отчет Небесному Судии. Прочее я сам роздал так, как мне казалось справедливым; хотелось бы и остальным распорядиться подобным же образом. Но поскольку мне велено оставить эту жизнь, то я делаю распорядителем тебя, святителя Божия, достойного своего святительского сана". Таким образом, он передал деньги Александру — богобоязненному хранителю. Сам же, прожив еще немного времени, сошел с поприща победоносцем, получив похвалу не только от людей, но и от Ангелов, А я, и его моля предстательствовать за меня пред Владыкой, обращусь теперь к другому повествованию.

[164] Святой Василий Великий занимает особое место в истории раннего монашества. Примыкая в юности к широкому аскетическому движению, во главе которого стоял Евстафий Севастийский и которое тесно соприкасалось с первоначальным сирийским иночеством, он в дальнейшем несколько отстранился от этого течения, разойдясь с Евстафием и по ряду догматических вопросов (преимущественно, учения о Святом Духе). См.: Gribomont J. Saint Basile // Theologie de la vie monastique. Etudes sur la Tradition patristique. Aubier, 1961, p. 99-113. Его друг, святой Григорий Богослов, так оценивает вклад святого Василия в становление основных принципов монашеского жития: "Много было споров и разногласий о жизни пустыннической и уединенно- общежительной. Без сомнения, та и другая имеет в себе и доброе, и худое, не без примеси. Как первая, хотя в большей степени безмолвна, благоустроена и удобнее собирает к Богомыслию, но, поелику не подвергается испытаниям и сравнениям, бывает не без надмения; так и другая, хотя в большей степени деятельна и полезна, но не изъята от мятежей. И Василий превосходнейшим образом соединил и слил оба сии рода жизни. Построил скиты и монастыри не вдали от общин и общежитий, не отделил одних от других, как бы некоторою стеною, и не разлучал, но вместе и привел в ближайшее соприкосновение и разграничил, чтобы и любомудрие не было необщительным, и деятельность не была нелюбомудренною; но как море и суша делятся между собою своими дарами, так и они бы совокупно действовали к единой славе Божией" (Святитель Григорий Богослов Архиепископ Константинопольский. Собрание творений, т.1. Сергиев Посад, 1994, с.642).

[165] Зенон служил в своего роде "корпусе фельдъегерей” (agentes in rebus), образованном еще Константином Великим, на который, помимо курьерских, были возложены и некоторые полицейские обязанности. См.: Jonas A. H. M. The Later Roman Empire (284-602). Oxford, 1964, p.578-582.

[166] Толкуя Пс.54,7, блаженный Феодорит замечает: “Достойно же удивления, что великий Давид желал иметь крылья голубиные, а не другой какой птицы. Из сего явствует, что желал он духовной благодати, нисшедшей в виде голубине" (Творения блаженнаго Феодорита, ч. II, с.257). А по поводу Пс.83,6 он говорит: "Пророческое слово ублажает того, кто всегда пользуется Божиею о нем попечительностью, у кого ум просвещен Божественною благодатию, и кто всегда дает в себе место благочестивым помыслам; потому что восхождениями Божиими в сердце пророческое слово наименовало благочестивые помыслы о Боге" (Творения блаженнаго Феодорита, ч.III, с.91).

[167] В этом самоотрицании Зенона принадлежности его к "монашествующим" проявляется глубокая убеждённость в высоком призвании и достоинстве монашеского служения, которое по силам далеко не всем. Ибо, по словам преп. Макария, “как купцы, обнажившись, пускаются в морскую глубину на смерть под водою, чтобы сыскать там жемчужины, годные для царского венца и для порфиры, так и монахи, совлекшись всего, выходят из мира и пускаются во глубину моря злобы и в бездну тьмы, и из глубины берут и выносят драгоценные камни, поступающие в венец Христов, в небесную Церковь, в новый век, в светоносный град, в Ангельский Собор" (Преподобнаго отца нашего Макария Духовные Беседы, Послания и Слова. М., 1880, с.177)..

[168] Данное противопоставление "мирянина" (букв. "частного, простого человека") людям "служивым" (ιδιωτην - στρατιωτας) объясняется тем, что Зенон, как простой монах, не принадлежал к клиру, к которому был уже причислен молодой Феодорит, имеющий сан чтеца ("анагноста"). Встреча их происходила ок. 410-412 гг., когда Феодориту было всего 17-18 лет. См.: Canivet P. Le monachisme syrien, p. 56. Ср. с преп. Антонием, который, "при всей духовной высоте своей, чрезвычайно уважал церковное правило, и всякому церковнослужителю готов был отдавать предпочтение пред собою. Не стыдился преклонять главу пред епископами и пресвитерами. Если когда приходил к нему какой диакон ради пользы своей, - он предлагал ему слово на пользу, но совершение молитв предоставлял диакону, не стыдясь учиться и сам" (Святитель Афанасий Великий. Творения, т. III, с.231).

[169] Ср. обычный ритм жизни древних египетских монахов: "На субботу и Воскресение иноки собирались обыкновенно в церковь для принятия Святых Таин. Если не было особой монастырской церкви, то ходили в ближайшую сельскую" (Казанский П. Общий очерк жизни иноков египетских, с.23).

[170] Это свидетельствует о сравнительно высокой культуре Зенона, который читал не только Священное Писание, но, вероятно, толкования на Писание и прочие творения святых отцов. Сам Зенон не имел собственных книг, вероятно, по той причине, что строго придерживался обета нестяжания. Ср. одно повествование об авве Серапионе: "Брат спросил Авву Серапиона: дай мне наставление. — Что я могу тебе сказать? — отвечал Авва. Разве то, что ты взял имущество вдов и сирот и положил его на этом окне? А пред глазами старца было окно, заваленное книгами" (Достопамятные сказания о подвижничестве святых и блаженных отцов. Сергиев Посад, 1993, с 184).

[171] Александр был епископом Антиохийским в 411 — 421 гг.