От Царя и Великого Князя Ивана Васильевича всея Руси Василью Григорьевичу Грязному-Ильину

Писал ты, что за грехи взяли тебя в плен; так надо было, Васюшка, без пути средь крымских улусов не разъезжать; а уж как заехал, не надо было как при охотничьей поездке спать: ты думал, что в окольные места приехал с собаками за зайцами, а крымцы самого тебя к седлу и приторочили. Или ты думал, что и в Крыму можно так же шутить, как у меня, стоя за кушаньем? Крымцы так не спят, как вы, да вас, неженок, умеют ловить; они не говорят, дойдя до чужой земли: “Пора домой!” Если бы крымцы были такими бабами, как вы, то им бы и за рекой не бывать, не только что в Москве^[1].

Ты объявил себя великим человеком,— так ведь это за грехи мои случилось (и нам это как утаить?), что князья и бояре наши и отца нашего стали нам изменять, и мы вас, холопов, приближали, желая от вас службы и правды. А вспомнил бы ты свое и отца своего величие в Алексине — такие там в станицах езжали, а ты в станице у Пенинского^[2] был чуть ли не в охотниках с собаками, а предки твои у ростовских архиепископов служили. И мы не запираемся, что ты у нас в приближенье был. И ради приближенья твоего тысячи две рублей дадим, а до сих пор такие и по пятьдесят рублей бывали; а ста тысяч выкупа ни за кого, кроме государей, не берут и не дают такого выкупа ни за кого, кроме государей. А если б ты объявил себя маленьким человеком,— за тебя бы в обмен Дивея не просили. Про Дивея хоть царь и говорит, что он человек маленький, да не хочет взять за тебя ста тысяч рублей вместо Дивея: Дивей ему ста тысяч рублей дороже; за сына Дивеева он дочь свою выдал; а нагайский князь и мурзы все ему братья^[3]; у Дивея своих таких полно было, как ты, Вася. Кроме как на князя Семена Пункова не на кого было менять Дивея; разве что, если бы надо было доставать князя Михайла Васильевича Глинского^[4], можно было его выменять; а в нынешнее время некого на Дивея менять. Тебе, выйдя из плена, столько не привести татар и не захватить, сколько Дивей христиан пленит. И тебя ведь на Дивея выменять не на пользу христианству - во вред христианству: ты один свободен будешь да, приехав, лежать станешь из-за своего увечия, а Дивей, приехав, станет воевать, да несколько сот христиан получше тебя пленит. Какая в том будет польза?

Если ты обещал не по себе и ценил себя выше меры, как же можно столько дать? Мерять такой неправильной мерой — значит не пособить христианству, а разорить христианство. А если будет мена или выкуп по твоей мере, и мы тебя тогда пожалуем. Если же из гордости ты станешь против христианства, то Христос тебе противник!

Василий Григорьевич Грязной-Ильин, опричник и близкий сподвижник Ивана Грозного (1530-1584), направленный в 1573 году воеводой на Донец для отражения нападения крымских татар (по Донцу проходила русско-крымская граница), вскоре попал к ним в плен, откуда написал царю письмо с просьбой о выкупе (текст которого не сохранился). Осенью 1574 года Василий получил ответ государя через гонца Ивана Мясоедова с решительным отказом выкупить его или обменять на крымского полководца Дивея-мурзу, попавшего в плен к русским (1572). В 1577 году Грязной был выкуплен за умеренную сумму, однако дальнейшая его судьба неизвестна. “Послание” пронизано едким сарказмом и грубым жестоким юмором.

[2] Князья Пенинские-Оболенские служили ближайшим родственникам царя – Андрею Ивановичу и Василию Андреевичу Старицким, которым принадлежал и город Алексин

[3] Хан Дивей происходил из ногайского рода Мансуров и находился в ближайшем родстве с ханом и мурзами (высшими феодалами) Ногайской Орды, занимавшей территорию между Средней и Нижней Волгой и рекой Яиком (Уралом). Ногаи – тюркская народность, часть которой находилась в подчинении крымского хана

[4] Князь Семен Пунков, князь Михаил Васильевич Глинский – военные деятели XVI века, уже умершие к этому времени (М.В. Глинский ум. 1559).

Текст приводится по изданию: Послание Ивана Грозного Василию Грязному // Изборник: Повести Древней Руси. М., 1987. С. 260-261