Чрезвычайно успешное распространение христианства, о котором известно из церковной истории, есть событие — и чудесное само по себе, и ручающееся за действительность всех прочих чудес апостольских, и вообще свидетельствующее о божественном происхождении христианства. Что это событие, точно, есть дело сверхъестественное, чудесное, которое могло быть совершено только силою Божию, — для убеждения в этом нужно обратить внимание на те препятствия, с которыми встретилось христианство при своем распространении, — на ту борьбу, в которую оно должно было вступить со всем тогдашним миром и из которой вышло с полной победою, вопреки всем естественным соображениям человеческим.

Как новая религия, христианство, естественно, должно было столкнуться с тогдашними двумя враждебными религиями — иудейскою и языческою. Первая из этих религий, по существу своему истинная и по происхождению богооткровенная, в ту пору, как известно, была уже сильно обезображена и искажена, так что громадное большинство иудеев не узнало в лице Иисуса Христа истинного Мессию — того Мессию, учение о Котором составляло главный жизненный нерв их религии и Которого они с таким нетерпением ожидали целые тысячелетия. Другая религия того времени, языческая, ложная по своему началу и существу, достигла тогда самой крайней степени своего развития и испорченности; язычники успели обоготворить всех и все, кроме одного истинного Бога. Рим — столица тогдашнего мира — представлял собою обширный пантеон, в который свезены были боги почти всех народов древнего мира, но как бы не довольствуясь еще таким множеством богов, римский сенат начал возводить в божественное достоинство римских императоров и других своих любимцев и любимиц. Им также воздвигались храмы, приносились жертвы, совершались особенные праздники. Таким образом, со времени апофеоза кесаря Августа до обоготворения Диоклетиана, римские императоры подарили языческому миру 53 новые божества, между которыми много было и таких, которые сделаны божествами еще при жизни… Несмотря, однако, на все это, как иудеи сильно упорствовали в своих ложных понятиях и тщетных ожиданиях относительно Мессии и крепко держались своего обрядового закона, потерявшего уже теперь все свое значение, так и язычники в сильной степени еще привязаны были к своим божествам. Высшие классы греко-римского общества, конечно, не верили в богов, в которые можно было попасть всякому по определению сената; но они считали непременным и священным долгом своим поддерживать народную религию из видов государственных и целей политических Что же касается массы народной, то она слепо веровала в этих богов, частью по вековой привычке, частью — просто по невежеству и суеверию, и вообще дорожила своею национальною религией. Мало того: в римском народе издавна утвердилась и окрепла мысль, что Рим всем своим величием и могуществом обязан единственно покровительству своих богов и что и впредь благоденствие и самое даже существование всемирной империи будет зависеть исключительно от чествования этих богов по обычаям предков. Поэтому в Риме сам император был и верховным первосвященником; все общественные и государственные предприятия начинались и оканчивались торжественными священнодействиями и всенародными жертвоприношениями, и празднествами, и вообще чувство религиозного благочестия отождествлялось с чувством патриотизма. Боги других народов с их культами, если и допускались в Риме, то не иначе, как под условием — не мешать религии государственной. И вот при таком религиозном состоянии иудеев и язычников является христианство и говорит иудеям, чтобы они оставили свой закон и свои заветные мечты о Мессии, а приняли новый закон — евангельский, уверовали, как в истинного Мессию, во Христа Иисуса — в Того Самого Иисуса, Которого они так недавно еще распяли на кресте, как злодея и богохульника! Язычникам христианство возвещает, что их боги, благоволением которых они столь дорожат, суть или бездушные истуканы, или же порочные люди, а их сказания о богах - басни и сказки, которые срамно и слушать порядочному человеку, и взамен всего этого предлагает им веру в Бога распятого! Чем же, как не соблазном и безумием (1 Кор 1, 23), должна была показаться эта новая религия тогдашнему миру?

Далее, христианство было не только новою системою вероучения, но и новым кодексом нравственности, новым началом жизни и деятельности человеческой - и в этом отношении также не могло не встретить оппозиции себе в тогдашнем мире. В народе иудейском фарисеи всю нравственность полагали тогда в мелочной обрядности, в механическом выполнении разных предписаний закона и преданий старцев, оставив в стороне дух закона, святость жизни, чистоту сердца; саддукеи, отвергнув воскресение мертвых и загробное воздаяние, помышляли только о временных удовольствиях и чувственных наслаждениях; наконец, и ессеи, как ни восхваляют их некоторые, далеко не чужды были фарисейской мелочности, высокомерия, гордой исключительности и т.п. Что касается нравственного состояния язычников, то оно представляло в это время картину — в высшей степени грустную и мрачную. В Риме, которой служил тогда законом и образцом почти для всего мира, люди забыли всякие границы в сладострастии, неге, роскоши, жестокости и зверстве. Описание их нравов и образа жизни в это время до того поразительно, что кажется теперь почти невероятным. Довольно вспомнить только о лукулловских обедах и вителлиевских ужинах, стоивших несметных сокровищ; о римских матронах, считавших свои годы не по числу консулов, но по числу своих мужей, и ничем не отличавшихся от публичных женщин; о гладиаторских зрелищах, на которых публика наслаждалась предсмертными судорогами, истерзанными кусками человеческого мяса и потоками крови несчастных жертв, обреченных на борьбу с дикими, разъяренными зверями; об откармливании рыб в садках богатых граждан рабами, которых нарочито для того убивали, о кормлении зверей для цирка преступниками, которых даже не убивали предварительно, а живыми бросали зверям. Довольно припомнить одни только имена Тиберия, Калигулы, Нерона, Коммода, Гелиогабала и других подобных им коронованных и обоготворенных чудовищ, которых сами римские писатели называли “извергами рода человеческого”. И вот среди такого страшного растления нравов является христианство и требует, чтобы люди отверглись себя, взяли крест свой и последовали за Христом, чтобы они распяли плоть свою со страстями и похотями, чтобы они сделались людьми новыми и святыми, чтобы все то, за чем они исключительно гонялись и без чего жить не могли, отселе даже не именовалось у них. Оно старается оторвать людей от земли, от плоти, от всех реальных наслаждений жизнью и указывает на блага высшие, на наслаждения небесные, духовные, о которых и понятия не имел тогдашний мир, которыми и обладать можно только посредством веры и надежды…

Какого же сочувствия, какого приема себе могла ожидать эта новая религия, возвестившая такие идеи и предъявившая такие требования — радикально противоположные всему тому, чем дотоле жило человечество? Против христианства вооружились все и все в тогдашнем мире: вооружился фанатизм иудеев и язычников; вооружились и мудрецы, и невежды, и философы, и грубая чернь; вооружились жрецы, правители, законодатели, наконец — сама верховная власть, в лице римских императоров. И что же? Несмотря на все это, несмотря ни на какие клеветы, гонения и преследования, на всевозможные даже пытки и казни, каким подвергались последователи Христовы в несметном количестве в течение целых трех столетий, христианство не только не уничтожалось, не только не убавлялось, а напротив, все более крепло, распространялось и расширялось, привлекая к себе самых лучших людей того времени, и, наконец, признано и объявлено господствующею религией в римской империи. Кто же не признает в этом чуда? Кто объяснит все это по законам естественным?

С появлением христианства началось для человечества новое время, и не в отношении только к религиозно-нравственной жизни, но также и всякой другой — умственной, эстетической, семейной, общественной, государственной и международной. С первого момента своего существования оно явилось новым, самым животворным и благотворным началом в истории человечества, могущественно влияющим на все стороны жизни его. По своему существу христианство есть царство Божие, царство не от мира сего, обращено всецело к духовной природе человека; нигде оно прями не отменяет существовавших для него внешних установлений жизни, прав и законов, нравов и состояний и не определяет новых. И однако, будучи именно духовной природы, а не просто определенною внешнею формой жизни, оно входит во все жизненные отношения людей, повсюду вдыхая в них свойственный ему новый дух, являясь новою закваской истинной жизни. Христианство именно, с одной стороны, повсюду останавливает неизбежный в жизни естественного человека процесс постепенного и непрерывного нравственного ниспадения, с другой — оживотворяет и возвышает его религиозно-нравственную жизнь, а через нее постепенно прообразует его и во всех других отношениях. И действительно, куда бы христианство ни проникало, оно повсюду, как свидетельствует история, является божественною силой всестороннего обновления жизни людей, могущественно содействуя, вместе с подъемом нравственной жизни, процветанию их по всем сторонам жизни вообще. Своим величием и превосходством перед другими народами христианские народы, без сомнения обязаны благотворному влиянию христианства. Чтобы убедиться в справедливости этого, достаточно только взглянуть за пределы христианского мира - в мир мусульманский или в Китай, или в Индию.

Бесспорно, христианский мир переживал и времена упадка и заблуждения. Но виновно ли в них христианство? Отнюдь, нет. Человеческая немощь вовлеклась в уклонения от его истинного пути, жизнь людей приходила в состояние заблуждения и расстройства. Но, как Божие насаждение, христианство собственною силою возрождало людей, снова духовно овладевало ими, и жизнь их достигала новых успехов. Ясно, христианство, в отличие от других религий, обладает неистощимою силой жизни, исходящей из вечных божественных источников. Вот почему оно и является непобедимою силою новой жизни для всего человечества.

Не входя в подробное обследование произведенного и производимого христианскою верою влияния на жизнь народов, изобразим кратко это влияние в отношении просвещения человека, его семейных, общественных, политических и международных отношений. Христианству делали иногда упрек, что оно смотрит неодобрительно на знание, на просвещение вообще. Действительно, знание холодное и бесплодное, удовлетворяющее только любопытству, тем более знание надменное и кичливое, поощряющее только тщеславие, — такое знание, правда, не получает одобрения с точки зрения христианства. Что же касается знания вообще, то всем своим содержанием и едва ли не каждою в отдельности мыслию христианство решительно поощряет его и способствует расширению его. На разум, например, оно смотрит как на талант, данный от Бога, который следует развивать, и на просвещение (мудрость) смотрит как на благословение Божие, которого следует искать. И все науки испытали на себе благотворное влияние христианства — разумеется, не в одинаковой степени, а в различной, смотря по мере соприкосновения с ним. Замечательно, что даже естествознание, от имени которого всего чаще делаются нападки на христианство, весьма много, как показывает история, своим прогрессом обязано христианству. Строго научному, точному изучению видимой природы христианство оказало несомненную услугу уже тем, что оно уничтожило мифологическое воззрение на природу, сняло с нее и ее явлений то покрывало, сквозь которое наблюдал их глаз язычника. Осудив, между прочим, все виды волхвования и чародейства, христианство тем самым проложило путь к устранению из естественней научной области астрологии, магии и теургии, в сетях которых запутывалась языческая наука о природе. Освобождая человека от древнего языческого рабства перед стихиями мира и от подавляющего влияния природы на его жизнь, христианство своим учением о превосходстве духа человеческого над всею видимою природою и назначении его, естественно, побуждает его к расширению своего господства над слепыми силами природы и подчинению их своей разумной силе. А в своем возвышенном учении о Боге и мире, как прекраснейшем творении Его, в котором все устроено мерою, числом и весом, христианство открыло человеческому уму правильные и твердые руководительные начала для наблюдения и изучения природы. Подобным образом и в отношении к искусству христианство по своему существу не только не враждебно ему (как иногда некоторые думали), но, наоборот, содействует развитию его. Как сильно, глубоко и благотворно влияние христианства на развитие искусства, это доказывают знаменитые творения великих христианских поэтов, величественные здания знаменитых христианских храмов, гениальные произведения в области христианской живописи, пения и музыки. Относительно живописи и скульптуры можно сказать даже, что оба эти вида искусства обязаны христианству самыми совершеннейшими произведениями.

Еще более сильно, глубоко и широко сказалось влияние христианства на нравственно-практическую жизнь людей. В этом отношении особенно важное значение имело то высокое воззрение, какое поведало миру христианство о человеке, как нравственно-разумном существе, облагодатствованном во Христе и предназначенном к вечной жизни в общении с Ним. Собственно с христианства только стало признаваться достоинство и право человеческой личности, самой по себе, а не по случайным преимуществам образования, общественного положения, национальности и т.п. Это высокое понятие христианства о человеке невольно и неизбежно самым благотворным образом отражается на всех взаимных отношениях между людьми в христианстве — семейных, общественных, государственных и международных.

Древний языческий мир, собственно, не знал семьи, семья есть порождение христианства. Языческая жена не была ни разумною помощницею мужа в устройстве дома, ни воспитательницею детей. Она была только “верной рабыней” мужа. Муж в доме был поэтому в точном смысле деспотом. Брак в язычестве был простым сожительством мужчины и женщины, которые столь же легко расходились, как и сходились, и не заключал в себе внутреннего нравственного достоинства; все значение его ограничивалось тем, что он служил средством доставления государству новых членов. В христианстве брак возведен в таинство, богоустановленный и священный союз мужчины и женщины, которого не может расторгнуть пустая прихоть и произвол человека. Вместе с тем поставлены на возможную высоту и взаимоотношения между супругами: и в христианстве муж — глава семьи, господствует в ней, но не как язычник с тираническою властью и жестокостью, а с любовью, подобно тому, как Христос над Своею церковью. Точно так же и жена — послушница мужа, но не в смысле рабыни, а в качестве помощницы и пополнения мужа; она — сердце семьи и повинуется мужу не из принуждения, но из любви и свободно, как церковь повинуется Господу охотно и добросердечно. В благословенном рождении и воспитании детей, как будущих членов церкви и гражданского отечества, христианство видит прекраснейший дар взаимной любви и счастья супругов и вместе указывает в нем высоконравственный взаимный для них подвиг. Освятив права родителей, христианство прекратило их деспотизм в отношении к детям, который составлял общее явление в языческой древности.

Общественные отношения христианство так укрепило, подняло, облагородило и улучшило, как и не снилось древним языческим мудрецам. Язычество ставило вообще женщину на низшую ступень человечества: она живет здесь в состоянии угнетения и рабства, лишена всяких средств к образованию. Христианство возвратило ей ее человеческие права и достоинство (Гал III, 28) и окружило ее всем, что есть на свете чистого, высокого, святого в звании девственницы, матери, супруги и дочери. Язычество оказывало пренебрежение к детям, продавало их в рабы сотнями; Христос сделал их символом любви и смирения и обрек каждого соблазнителя и развратителя их невинности на участь горчайшую утопления в море с мельничным камнем на шее. Язычество держало чернь в постыдных узах невежества и смеялось над нею гордо и с презрением. Фарисеи презирали Христа потому, что никто из начальников народа не верит Ему: “но этот народ — невежда в законе, проклят он” (Ин VII, 48, 49), — говорили они. Язычники считали позором и стыдом христианства то, что представителями своими оно имело бедных ткачей, башмачников и кожевников. Христос постоянно жил среди черни и соделал самых меньших из нее, верующих в Него, детьми Божиими. Язычество само в лице самых лучших своих представителей поддерживало и извиняло рабство; христианство, научив в рабе признавать человека и брата, подорвало самую основу этого позорного учреждения и подготовило его полное уничтожение. До христианства работа своими руками почиталась чем-то унижающим и бесславящим человека; христианство, всегда напоминая, что Сам Господь и Владыка избрал на земле уничиженное знание простого ремесленника, сняло клеймо незаслуженного позора со всякого честного труда, к какой бы отрасли он ни принадлежал. С самых первых времен христианства трудиться и молиться стало девизом христианской жизни. Язычество, само в себе преступное, было безжалостно, жестоко к преступнику. Христос явился Спасителем и другом грешников, и Его учение повсюду распространяет дух сожаления к преступнику и возбуждает стремление к исправлению его. Вся языческая древность отличалась бессердечною холодностью в отношении к бедным и слабым. Даже мудрый Платон советует не кормить больных, так как они уже не могут быть ни к чему полезными. Христианство внесло в мир человечность, научило добродетели милосердия. Дела милосердия, самоотверженной любви — лучшее и драгоценнейшее украшение христианской веры. Богадельни и больницы, сиротские, вдовьи и странноприимные дома были основаны христианами. С удивлением замечали язычники: “Посмотрите, как любят друг друга христиане”. Даже один из самых заклятых врагов христиан - Юлиан Отступник — должен был сознаться, что “эти галилеяне кормят не только своих больных, но и наших”. Эта любовь встречается нами и теперь в домах и приютах, призревающих бедного и больного, беспомощного и заблудшего. Так, со времени только христианства существует любовь к ближнему в истинном смысле слова — любовь, разрушившая дотоле царствовавшее средостение между людьми различного образования, общественного положения, занятия и т.н. Дух Евангелия проник не только в общественные отношения людей, но также и в государственную и даже международную жизнь их. Христианство видит в государстве — не человеческое изобретение, а божественный порядок. В правителях и властях видит слуг Божиих, поставленных для наказания зла и для награждения добра, и дабы мы могли проводить жизнь тихую и безмятежную во всяком благочестии и чистоте (1 Тим II, 2). Оно не определяет никаких форм государственного устройства; но, предоставляя свободу всевозможным формам правления, оно старается проникнуть их своим духом. Власти увещевает оно царствовать во имя Божие и как прилично слугам Божиим, ко благу своего народа и не забывать своего Верховного Владыки и Судьи, перед Которым и все правители должны отдавать отчет, долг же подданных повиноваться власти и молиться за нее, даже и при неисполнении ею своих обязанностей, (1 Пет II, 13, 18). С появлением христианства началось изменение и во взаимных отношениях между различными народами и государствами, которое постепенно развивается и усиливается по мере проникновения христианских начал в жизнь человечества. В язычестве каждый народ считает себя древнейшим и ведет свою родословную непременно от богов. О жизни других народов он ничего не хочет знать, не признает в них ничего достойного себя. И только христианство разрушило стены, разделявшие народы один от Другого. “Теперь нет уже ни иудея, ни язычника, ибо все одно во Христе Иисусе” (Гал III, 28). Христианству мы обязаны тем, что ныне один народ признает права и особенности другого народа, что в сношениях своих, даже в войне между собою уважают право и справедливость, что стала возможною общечеловеческая культура. И это совершенно без уничтожения народности, без устранения любви к своему отечеству. Правда, и теперь не все еще преграды уничтожены, но виною тому не христианство, а сами народы, их властители.

Обращая внимание на влияние христианства на жизнь человечества, мы всегда должны помнить при этом, что благодатная сила его (христианства) действует только несколько столетий в истории человечества, что эта сила задерживается грехами его друзей и врагов, невежеством и злобою, упорством и глупостью. Все это облака, облегающие солнце Евангелия и заграждающие его свет. Что же будет тогда, когда царство Иисуса Христа явится на новой земле, составленной из всех народов, когда раздадутся на небесах громкие голоса: “Царство мира сделалось царством Господа нашего и Христа Его и будет царством во веки веков” (Апок XI, 15)!..