Библиотека “Халкидон”

___________________

А. Л. Дворкин

Иван Грозный как религиозный тип

Исторический фон, происхождение и развитие теократической идеи первого русского царя и его попытки установить “вольное самодержство” в России

Оглавление

Вряд ли можно найти в русской истории личность более спорную, чем Иван IV Васильевич по прозванию Грозный [1]. Человек удивительных противоречий, известный необузданным нравом, но и беспримерным благочестием, крайней жестокостью, но и глубокой набожностью, первый московский царь начал свое долгое правление (1533-1584) [2] на редкость блестяще, а закончил его поистине катастрофически. Фигура Грозного не перестает волновать историков и мастеров искусства, силящихся понять, какая из многих его личин - подлинное лицо. Каждый факт его биографии и его царствования становится предметом острых дискуссий.

Кем же был Иван IV? Создателем великой России или ее разрушителем, нанесшим непоправимый ущерб стране и надолго затормозившим ее историческое развитие? Предтечей Петра Великого, предвосхитившим грандиозные перемены конца XVII - первой четверти XVIII вв., или величайшим традиционалистом, ксенофобом [3] и полным антиподом Петра? Смелым реформатором или капризным параноиком? “Природным демократом” или властолюбивым деспотом? Защитником Православия или прагматичным циником, использовавшим Церковь в своих личных или политических целях? Носителем подлинного благочестия или ханжой и лицедеем? Сильной личностью или безынициативным ничтожеством? Блестящим писателем, мужем обширного ума и высочайшей по тем временам образованности или полуграмотным обскурантом, не способным связать воедино двух мыслей?

Историки-марксисты видели в Иване лишь выразителя интересов нарождающегося слоя служилого дворянства, теснящего старую земельную знать. В период “высокого сталинизма” (1939—1953) из него сделали предшественника Сталина, “народного царя”-демократа, грозного для реакционного боярства и изменников, но доброго и справедливого к преданному ему народу [4]. Признавали, что царь Иван находился “в плену классовых и религиозных предрассудков”; это, собственно, и помешало ему окончательно искоренить всех без исключения “врагов народа”, и эта излишняя “мягкотелость” обрекла все его начинания на неудачу. Со смертью Сталина восхваление Грозного прекратилось и возобладала слегка подправленная раннемарксистская оценка его царствования. Любопытно, что после провозглашения Горбачевым новой политики “гласности” возобновились н обличения Ивановых зверств [5].

Большинство зарубежных дореволюционных историков уделяло основное внимание личности Грозного. Но если одни ополчались на консервативное окружение и косные нравы современников, разрушавших все великие замыслы и планы и вдобавок изуродовавших характер царя и доведших его в конце концов до безумия, то другие всячески заостряли патологические черты, проявлявшиеся у Ивана с самого детства, и видели в нем лишь садиста-параноика. Обе оценки, несомненно, несущие в себе некую долю истины, кажутся тем не менее слишком упрощенными. Грозный боролся не со старой знатью, а со всеми, кого подозревал в сопротивлении его абсолютной власти. И хотя он был одинаково безжалостен в отношении всех классов и групп населения, наиболее страдал от правления “царя-демократа” именно простой люд. В самых страшных своих гонениях и кровопролитиях Иван Грозный выказывал себя хозяином положения, а не жертвой обстоятельств. В характере царя, безусловно, присутствовали патологические черты, но они никогда не оказывали определяющего влияния на его политическую деятельность. Политика Иоанна всегда находилась в полном согласии с его мировоззрением. Разумеется, он приспосабливался к изменяющимся обстоятельствам, но никогда не отказывался от поставленных задач.

Следует добавить, что вышеприведенные оценки представляют Иоанна уникальным явлением. Однако его современники Генрих VIII в Англии, Эрик XIV в Швеции и Карл IX во Франции (мы называем лишь наиболее громкие имена) порой обнаруживают разительное с ним сходство. Так, Р. Ю. Виппер в своей брошюре “Иван Грозный” [6] руководствуется верной интуицией, стремясь представить личность царя и русское государство его эпохи в широком контексте истории Европы и Азии XVI века с указанием параллелей в их религиозной жизни, идеологии, политике и экономическом развитии. К сожалению, книга эта - скорее популярный очерк, чем историческое исследование, и предпринятый Виппером анализ остается довольно поверхностным [7].

И только прот. Георгий Флоровский в своем классическом сочинении “Пути русского богословия” высказал предположение, что в противоречивости облика Ивана Грозного отразился дух его времени [8]. Блестящая догадка Флоровского указывает верное направление поиска. “Грозный царь” требует изучения и оценки как религиозный тип — порождение специфической религиозной и идеологической атмосферы в эпоху, когда византийская теократическая традиция столкнулась с возрастающим секуляристским влиянием Запада. Это столкновение впервые в истории Руси поставило под сомнение саму идею христианского царства.

В IV в. по Р. X. христианские правители воцерковляющейся Римской империи, начинало Константина Великого, не решались принимать крещение иначе как на смертном одре, полагая императорские обязанности трудно совместимыми с христианским идеалом. И лишь позже сложилась концепция христианского монарха, согласно которой император — земной наместник Христа, представитель Бога перед своим народом. Но отсюда же вытекала и громадная ответственность христианского василевса как представителя своего народа перед Богом. Сакральное достоинство, свойственное служению императора, не распространялось, однако, на его личность. Это означало, что император остается законным лишь до тех пор, пока он достоин своего служения. Более того, он был лишь одной из двух сил, управлявших империей. Вся жизнь Византии утверждалась на взаимодополняющем сотрудничестве и единстве, симфонии (буквально: “со-звучии”, “со-гласии”) двух начал — sacerdotium et imperium, священства и царства (власти), Церкви и государства, первосвятителя и императора. И хотя эта грандиозная концепция никогда не была осуществлена в полной мере, оставаясь скорее великой мечтой, недостижимым идеалом, Византия свято верила в этот идеал и пребывала верной ему до последних своих дней.

Осмысление королевской (светской) власти как соперничающей с другими властями, в том числе и церковной, отвечало духу, возобладавшему на средневековом Западе. Неоднократно запечатленное в богословских терминах с привлечением аналогий из Ветхого Завета, оно тем не менее изначально выражало светское восприятие короля как главы национального государства — единственного суверена в своей стране, помазанника Божия, чья воля совпадает с волей Божией. Поэтому королю совершенно естественно было стать во главе национальной церкви, что и произошло в XVI веке во многих странах Западной Европы.

XVI век оказался критическим и для русского государства. Русь, или Московия (как называли ее в ту пору на Западе), начавшая сознавать свою роль единственной наследницы универсальной теократической Римской (Византийской) империи, неизбежно вовлекалась в европейскую политику как одно из многих национальных государств. Кроме того, именно в правление Ивана IV Русь, ранее завершившая свою консолидацию вокруг Москвы, приступила к завоеванию обширных территорий Сибири и Центральной Азии, принадлежавших недавним ее господам — монголо-татарским ханам; это положило начало процессу, сопоставимому с испанской реконкистой [9] и дальнейшим ее распространением на заморские территории, вплоть до завоевания и колонизации Америки.

Таким образом, мы указали три уровня новообретенной национальной идентичности, проявившихся в русской истории XVI века: Русь как носительница теократического идеала, унаследованного от Римско-Византийской империи, Русь как европейское национальное государство и Русь как преемница монгольских ханов. То было время встречи и столкновения многих религиозных, культурных и идеологических традиций, начало переходного периода и борьбы консервативных воззрений и новых идей, ориентированных на реформы.

Противоречия и парадоксы, присущие любому переходному времени, отразились во всем — в богословских спорах, в церковной жизни, в соперничестве идеологий, в искусстве, музыке, литературе. Но наиболее ярко проявились они в личности Ивана Грозного, который во многих отношениях оказался воплощением духа своей эпохи. Человек острого и пытливого ума, великий любитель книжной премудрости, он отразил в себе противоборство главных соперничающих тенденций, и оно выработалось у него в то уникальное религиозное мировоззрение, которое он стремился воплотить в своей жизни и в жизни подвластной ему страны.

С точки зрения идеологии, его кровавое и ужасное царствование оставило наиболее глубокий след во всей русской истории: в нем ясно проглядывают все будущие тенденции развития, проблемы, расколы и споры. И по сути дела всю историю религиозной мысли и идеологических столкновений на Руси можно представить как стремление так или иначе их разрешить. К сожалению, несмотря на громадный объем литературы об Иване Грозном, в том числе о его хозяйственной и внешней политике, духовно-религиозный и идеологический аспекты этого царствования не получили должного освещения ни в русской, ни в зарубежной историографии. Предлагаемая работа - попытка восполнить этот пробел и охарактеризовать Ивана IV как религиозный тип.

К счастью, в нашем распоряжении немало документов по истории Московской Руси XVI века. В качестве источников мы использовали русские летописи и исторические сочинения, доносящие свидетельства современников, в том числе прямые высказывания самого Грозного; деяния Церковных Соборов и отдельные богословские сочинения; знаменитый “Домострой”, составленный духовником царя, священником Сильвестром; адресованные Ивану докладные записки (“челобитные”) с предложением реформ; воспоминания иноземцев, посещавших Московию XVI века [10]; дипломатические документы; обширную переписку самого Иоанна, в том числе широко известные его послания некогда близкому другу и советнику, а затем перебежчику в Литву князю Андрею Курбскому, и ответы последнего. Подлинность переписки Грозного и Курбского, оспаривавшаяся Э. Кинаном [11], признана бесспорной несколькими позднейшими исследователями [12], убедительно опровергнувшими сенсационалистские спекуляции Кинана. Запечатленные в этом бесценном историческом документе два полярных представления о христианском монархе имеют чрезвычайную важность для цели настоящей работы.

[1] Интересно, что в западных странах он известен под прозвищем “The Terrible”, “Le Terribile”, и т. п., что, скорее, переводится как “Ужасный”.

[2] Семнадцатилетний Иван был венчан на царство в 1547 г., что положило конец длительному периоду его формального (из-за малолетства) правления.

[4] Интересно, что именно этот образ (лишь слегка модифицируя его в сторону “благоверного государя” и великого правителя, грозного лишь для врагов Церкви — и основном, разумеется, “жидовствующих” и случайно подвернувшихся под горячую руку всяких прочих — но ведь “лес рубят —щепки летят”) пытаются воскресить сегодня представители некоторых околоправославных маргинальных кругов, ведущих шумную кампанию за канонизацию “Благоверного Царя Иоанна IV Васильевича Грозного” (Авт., 2004г.).

[5] См.: Кобрин В. Б. Посмертная судьба Ивана Грозного // Знание — сила. М., 1987, № 8. С. 54-60.

[6] Виппер Р. Ю. Иван Грозный. М., 1944.

[7] М. Чернявский (M. Cherniavsky) в прекрасной статье “Ivan the Terrible as Renaissance Prince” (Slavic Review, June 1968. P. 195-211) гораздо более квалифицированно и обоснованно чем Виппер указывает на параллельные явления в западноевропейской и русской истории.

[8] Г. Флоровский, прот. Пути русского богословия. Париж, 1937.

[9] Отвоевание христианскими испанскими государствами захваченных маврами земель на Пиренейском полуострове (Авт., 2004г.).

[10] Особо следует сказать несколько слов о сочинениях иезуита Антонио Поссевино, легата папы Григория XIII, направленного им ко двору Ивана Грозного и оставившего крайне интересные записки. Хотя многое из написанного Поссевино не свободно от характерных для человека его времени, его положения, его окружения тенденциозности и фанатизма (что необходимо принимать в расчет исследователям), это не мешает увидеть в авторе тонкого наблюдателя и зрелого политика. Несомненно, цель, ради которой были написаны его книги о России — обращение “Московии” в римо-католичество, — не может не вызывать отторжения. Однако сам их жанр — практического руководства (а не пропагандистского памфлета) - подразумевает стремление автора к высокой степени достоверности. Ведь тем будущим миссионерам, ради которых он писал свои заметки, в их работе необходимо было опираться на реальные факты, а не на идеологические измышления. Именно поэтому сочинения Поссевино служат бесценным источником сведений о жизни и государственном быте России и Восточной Европы XVI столетия, равно как и пособием к изучению практической дипломатии того времени. К счастью, планы Поссевино и тех, кто посылал его в Россию, не сбылись. Но именно благодаря им его историческое свидетельство оказалось столь важным для грядущих поколений.

[12] Скрынников Р. Г. Переписка Грозного и Курбского. Парадоксы Эдварда Кинана. Ленинград, 1977; Лурье Я. С., Рыков Ю. Д. Переписка Ивана Грозного с Андреем Курбским. Археографический обзор. Л., 1979; Zenkovsky S. A. Prince Kurbsky - Tsar Ivan IV Correspondence // The Russian Review 32 (1973).

Copyright © 2006-2011 Библиотека "Халкидон"
При использовании материалов сайта ссылка на halkidon2006.orthodoxy.ru обязательна.