Протоиерей Павел Алфеев. Предательство Иуды. [Библиотека “Халкидон”]

Библиотека “Халкидон”

___________________

Протоиерей Павел Алфеев

Иуда предатель

Предательство Иуды

Иисус… обмакнув кусок, подал Иуде Симонову Искариоту. И после сего куска вошел в него сатана. Тогда Иисус сказал ему: что делаешь, делай скорее... Он, приняв кусок, тотчас вышел; а была ночь (Ин. 13: 26-27, 30).

Иуда оставил Святую вечерю и не мог участвовать в причащении Тела и Крови Христа; не мог потому, что еще год тому назад он протестовал против Него своим неверием, за что и был назван диаволом Самим Христом (Ин. 6; 70); не мог потому, что Таинство выражало соучастие в смерти Христа, а он своими действиями хотя и стремился фактически убить Христа, но в мыслях был далек от этого — он был противником смерти Христа; не мог потому, что в него уже вошел сатана, и он спешил исполнить волю сатаны: уже наступила ночь, и нужно было совершить дело сатаны до утра, пока все обитатели Иерусалима погружены были в глубокий сон. Следовательно, Иуде некогда было ждать установления Таинства, окончания прощальной беседы Христа. Ему нужно было спешить на свое дело. И Христос сказал ему то же, о чем он и сам думал: что делаешь, делай скорее. Спешил Иуда совершить свое сатанинское дело, спешил и Христос на Свою вольную смерть для спасения мира: делай скорее.

По удалении Иуды Христос установил Таинство Причащения и в первый раз Он Сам приобщил апостолов, заповедав им совершать это до второго Своего пришествия; Иисус сказал, что в эту ночь все они соблазнятся о Нем, ибо написано: поражу пастыря, и рассеются овцы (Мк. 14: 27); предсказал отречение Петра в эту же ночь и объявил ему, что Он молился о Петре, чтобы не оскудела вера его и чтобы в своем падении он не впал в отчаяние, а, обратившись, утвердил со временем братьев своих (Лк. 22:31—32). Все эти действия Христа сопровождались произнесением трогательной прощальной беседы, в которой Он объясняет все, что совершается с этого момента пред их глазами, объясняет дело спасения людей, которое Он совершает Своей смертью, раскрывает их положение после удаления Своего, обещает им Утешителя Духа Святаго и указывает конечную цель всего дела — вечное спасение в единении их с Отцом и Сыном во Святом Духе. Да будут все едино, как Ты, Отче, во Мне, и Я в Тебе, так и они да будут в Нас едино, — да уверует мир, что Ты послал Меня. И славу, которую Ты дал Мне, Я дал им: да будут едино, как Мы едино. Я в них, и Ты во Мне; да будут совершены воедино, и да познает мир, что Ты послал Меня и возлюбил их, как возлюбил Меня. Отче! которых Ты дал Мне, хочу, чтобы там, где Я, и они были со Мною, да видят славу Мою, которую Ты дал Мне, потому что возлюбил Меня прежде основания мира... Я открыл им имя Твое и открою, да любовь, которою Ты возлюбил Меня, в них будет, и Я в них (Ин, 17: 21—26). Такой молитвой закончил Христос Свою прощальную беседу. И, воспев положенные псалмы (Мф. 26:30), пошел по обыкновению на гору Елеонскую (Мф. 26:30; Мк. 14: 26; Лк. 22: 39).

Там, в саду Гефсиманском, Иисус оставил учеников Своих у входа в сад молиться, чтобы не впасть в искушение и спастись, когда настанет опасность. Он взял с Собой Петра и обоих сыновей Зеведеевых, начал скорбеть и тосковать. Он говорил: душа Моя скорбит смертельно (Мф. 26: 38; Мк. 14: 35; Лк. 22; 41). И отойдя немного, Он преклонив колени... пал на землю... на лице Свое, и молился... И, находясь в борении, прилежнее молился, и был пот Его, как капли крови, падающие на землю. Подвиг борения так был силен, так ослабил Его, что явился… Ему Ангел с небес и укреплял Его (Лк. 22:43).

А Иуда в это время, взяв отряд воинов и служителей от первосвященников и фарисеев (Ин 18:3), спешил туда, в сад Гефсиманский, с фонарями и светильниками и оружием, с мечами и кольями (Мф. 26:47), чтобы взять Иисуса. Эта шайка Иуды состояла из множества народа, вооруженного чем попало.

Наступил момент предательства. Иисус… приходит в третий раз к спящим ученикам, и говорит им: вы все еще спите и почиваете? Кончено, пришел час: вот, предается Сын Человеческий в руки грешников. Встаньте, пойдем; вот, приблизился предающий Меня. И тотчас, как Он еще говорил (Мк. 14:41-43), появился народ, а впереди его шел один из двенадцати, называемый Иуда (Лк. 22:47). Иисус же, зная все, что с Ним будет, вышел и сказал Иуде: друг, для чего ты пришел? (Ин. 18:4). В самый момент предательства Христос называет Иуду другом. Какая нежная и, в данный момент, скорбная любовь слышится в этом слове! Этим высоким и святым именем Христос назвал Лазаря, когда он умер (Ин. 11,11), и апостолов в Своей прощальной беседе (Ин. 15:14— 15). На какую же недосягаемую высоту ставил Христос Иуду в тот самый момент, когда тот предавал Его вооруженным врагам! И в какую же глубокую бездну ада упал Иуда с такой высоты своего апостольского звания! Из друга Христа превратился в раба сатаны! В переводе с греческого: “друже, зачем ты здесь”, т.е. с вооруженными воинами и служителями от первосвященников (Ин. 18:3, 5), а не с учениками Моими? Если ты приветствуешь Иисуса словами: радуйся, Равви! и целуешь, как своего Равви, то твое место с учениками, а не с воинами и архиерейскими слугами. Срывая гнусную маску лицемерия, Христос обращается к совести Иуды. Но совесть Иуды — сожженная совесть! (Мф. 26:50).

Беспредельная любовь Сына Человеческого простирает руку спасения сыну погибели и в этот последний момент; Иисус обращается к сознанию Иуды, будит в нем совесть и призывает опомниться в самый последний момент совершения им злодейского предательства. Он предупреждает его и внушает: если уж не опомниться теперь, то раскаяться после. Он называет Иуду и в этот момент другом и указывает на ненормальность его положения в качестве предводителя вооруженной толпы народа, а не в сообществе учеников. Своим вопросом Христос призывает его вникнуть в свое дело: друг, для чего ты пришел?

И в ответ на это Иуда совершает самый акт предательства: с сожженной совестью и очерствелой душой Иуда, обличенный Христом в своем злом умысле, тотчас подойдя к Иисусу, сказал: радуйся, Равви! И поцеловал Его (Мф. 26:49; Мк, 14:45). На устах его мед, а в сердце желчь^[1]. На любовь Христа он ответил поруганием над любовью: он целует Иисуса с радостным восклицанием Равви! Равви! (Мк. 14: 45) и этим целованием выдает Иисуса врагам Его. Это целование было условным знаком предательства: Кого я поцелую, Тот и есть, возьмите Его (Мф. 26:48) и ведите осторожно (Мк. 14:44). Такое действие Иуды - позор для всего человечества, раз среди него мог появиться Иуда. И этот позор Иуды Христос отметил глубоким укором сожаления о совершенном окаменении сердца сына погибели: Иисус же сказал ему: Иуда! — называя его по имени, чтобы в последний раз подействовать на его сердце и обращением к его совести заклеймить его личный позор, — целованием ли предаешь Сына Человеческого? (Лк, 22:48).

Иуда совершил свое дело: целованием выдал Иисуса воинам и указал им, кого они должны были взять. С этого момента “лобзание Иудино” стало клеймом гнусного позора для людей! И на языке человеческом нет даже слов для смягчения такого клейма. Символом святой любви Иуда выдал врагам своего Учителя, Который называет его “другом” Своим. Но глубина падения Иуды заключается не в его крайнем и постыдном лицемерии, которое играет в данном случае второстепенную роль, а в его действительном торжестве, в том, что он свое сатанинское дело довел до конца. Теперь ему остается только пожинать плоды своих трудов, радоваться успеху своего дела и торжествовать победу. Христос должен теперь объявить Себя Мессией, истребить всех врагов, а Иуду сделать Своей правой рукой. Под влиянием такого гипноза Иуда мог приветствовать своего Учителя торжественным приветствием: радуйся, Равви! и облобызать Его, как бы поздравляя Его с торжеством победы, в которую он безусловно верил, и в то же время ставя Его лицом к лицу с вооруженными врагами. И с этого момента Иисус уже жертва заколения (Деян. 7:42), Агнец, обреченный на заклание. И вот, Он Сам добровольно идет на заклание: Он идет к воинам, чтобы добровольно отдаться им в руки. Но чтобы не было какого-либо замешательства при этом, чтобы воины могли безошибочно взять Его, а вместе с тем, чтобы дать время и возможность ученикам спастись бегством от угрожавшей им опасности, Он вышел навстречу воинам и, видя их нерешимость, сказал им: кого ищете? Ему отвечали: Иисуса Назорея. Иисус говорит им: это Я. В это время стоял же с ними и Иуда, предатель Его. И когда сказал им: это Я, они отступили назад и пали на землю (Ин. 18:4—6). Одно слово Иисуса поразило всю вооруженную толпу. Напрасно воины и слуги вооружались: никакая вооруженная сила не могла победить Иисуса, когда от одного слова все отступают назад и падают на землю. В этом проявилось все царственное величие Христа, Его власть и сила. Пусть воины и первосвященники знают: если они берут Его, то только потому, что Он Сам добровольно отдается им. Пусть и Иуда знает, что Он страдает и умирает на кресте не по слабости, а по определению Отца Небесного для спасения всего мира от грехов! Пусть он не отчаивается, когда увидит Христа осужденным на смерть, а поспешит к Нему со слезами искреннего покаяния, припомнив этот момент. Но, ослепленный своей страстью, Иуда не так думал и понимал действия Христа: он усматривал в Нем оправдание своего гнусного дела и осуществление своей позорной мечты. Иисус сразит теперь всех Своих врагов, когда от одного Его слова падает на землю вооруженная толпа. Он не дастся в руки врагам и величественно восторжествует над ними, и тогда он, Иуда, будет править всем миром, под покровительством Иисуса. Но эти фантастические мечты Иуды сейчас же разрушаются. Иисус опять спросил их: кого ищете? Они сказали: Иисуса Назорея. Иисус отвечал: Я сказал вам, что это Я; итак, если Меня ищете, оставьте их, пусть идут, да сбудется слово, реченное Им: из тех, которых Ты Мне дал, Я не погубил никого (Ин. 18: 7 — 9).

Проявлением Своего Божественного могущества Христос спас в данный момент Своих учеников, на которых должна была напасть вооруженная толпа, чтобы они не вызвали тревоги в народе, который недавно встречал Иисуса и восклицал: осанна! (Мф. 21:9). В это время в Иерусалим собралось евреев до трех миллионов. (Закон Моисея предписывал: Три раза в году должен являться весь мужеский пол твой пред лице Владыки, Господа (Исх. 23:17; 34: 23). Вследствие такого закона в Иерусалим собирался народ еврейский из всех стран своего рассеяния (Деян. 2:8—11), так что, по свидетельству Иосифа Флавия, на Пасху собиралось до 2,7 млн. человек). Опасность могла быть великая, если бы ученики обратились за помощью к народу, чтобы защитить Иисуса. Недаром и …первосвященники и книжники и старейшины народа положили в совете взять Иисуса хитростью и убить... только не в праздник, чтобы не сделалось возмущения в народе (Мф. 26:3 — 5).

С другой стороны, Христос сделал безответными и всех врагов Своих в их злодеянии, когда они даже на себе испытали Божественную силу могущества и власти Иисуса. Вместо того чтобы вязать Иисуса и вести Его во двор первосвященников, они должны были с благоговением преклониться теперь пред Иисусом.

Для апостолов и Иуды этот факт должен был послужить укреплением их веры во время Его крестных страданий и смерти. И впоследствии это должно будет рассеять колебание их веры. Но в данный момент они не понимали того, что совершалось пред их глазами. В тревоге и ужасе, они... видя, к чему идет дело, сказали Иисусу: Господи! не ударить ли нам мечом? Эти слова говорят о крайней растерянности учеников, вызванной внезапным пробуждением после крепкого сна. Предсказания Христа о Своей смерти и предостережения, данные на вечери, они не в силах были усвоить надлежащим образом. Они еще не имели веры в страждущего Мессию, и мысли их были далеки от смерти Его (Лк. 22:49). И прежде чем последовал ответ Иисуса, Симон... Петр, имея меч, извлек его, и ударил первосвященнического раба, и отсек ему правое ухо. Имя рабу было Малх (Ин. 18:10). Наивная и бесцельная, но безусловно опасная защита. Апостолы имели только два меча (Лк. 22:38). Выступать с таким оружием на борьбу с вооруженным отрядом римских воинов и фанатичной толпой архиерейских слуг, с дубинками и кольями в руках значило бы вызвать поголовное истребление всех защитников Иисуса. И нуждался ли Христос в такой защите, когда от одного только Его слова вся эта вооруженная толпа отступила назад и пала на землю? Поэтому... тогда Иисус сказал: оставьте, довольно. И, коснувшись уха его, исцелил его (Лк. 22:51). А Петру Он сказал: возврати меч твой в его место (Мф. 26: 52), вложи меч в ножны (Ин. 18:11); ибо все, взявшие меч, мечом погибнут (Мф. 26: 52). То, что Христос не нуждается в защите Петра мечом, Он поясняет далее так: или думаешь, что Я не могу теперь умолить Отца Моего, и Он представит Мне более, нежели двенадцать легионов Ангелов? (Мф. 26:53). Защищая Христа силой от врагов, Петр думал отклонить Его тем от добровольных страданий и смерти за спасение мира. Но это противоречит самой цели пришествия Его на землю. И потому Он говорит: неужели Мне не пить чаши, которую дал Мне Отец? (Ин, 18:11). В этом случае как же сбудутся Писания, которые говорят, что так должно быть? (Мф. 26:54).

Исцеление раба Малха было новым знаменательным указанием на Божественное могущество Христа и Его добровольную смерть. А это налагало еще большую ответственность на врагов Иисуса за их злодеяние. Иисус идет добровольно на страдания и смерть, чтобы исполнить волю Отца и оправдать предсказания пророков, но враги Иисуса берут Его и убивают по своей злой воле, какую предвидели пророки и изобразили в своих Писаниях.

Идя на вольные страдания, Христос старается вразумить своих врагов в тот самый момент, когда они насильственно Его брали. Первосвященникам же и начальникам храма и старейшинам, собравшимся против Него (Лк. 22:52), а также всему народу и Иуде, стоявшему с ними, сказал Иисус... как будто на разбойника вышли вы с мечами и кольями, чтобы взять Меня! Каждый день бывал Я с вами в храме, и вы не поднимали на Меня рук (Лк. 22:53), каждый день с вами сидел Я, уча в храме, и вы не брали Меня (Мф. 26:55) ...но теперь ваше время и власть тьмы (Лк. 22:53). Такое краткое и вместе с тем сострадательное обличение в их слепоте должно было открыть им глаза и пробудить голос совести. Выслушав эти слова нежной любви Иисуса, они должны были задать себе вопрос: если Иисус - злодей, достойный смерти, то почему они не брали Его открыто, в храме, при народе? Если же не было оснований, чтобы публично, при всех схватить и судить Иисуса, то зачем же нападать на Него ночью, пользуясь вероломным предательством Его ученика? Таким образом, самый факт взятия Иисуса ночью в саду Гефсиманском, при содействии Иуды говорит против них и изобличает всю преступность их злого дела.

Но совесть их молчала: они были слепы и глухи, чтобы видеть и слышать все, что совершалось вокруг них и через них, и нежный призыв Иисуса не вразумил и не остановил их злодеяние: воины и тысяченачальник и служители Иудейские, по приказанию первосвященников и старейшин, взяли Иисуса, и связали Его, и отвели Его сперва к Анне, ибо он был тесть Каиафе (Ин. 18:12— 13).

В полночь Иуда закончил свое темное дело, а утром, с рассветом дня, он пожнет и печальные плоды своего позорного дела!

Тогда все ученики, оставив Иисуса, бежали (Мф. 26:56). А Иуда? Он тихо и спокойно шел, но голос вечного осуждения говорил ему:

Беги, предатель, от людей
И знай: нигде душе твоей
Ты не найдешь успокоенья:
Где б не был ты, везде с тобой
Пойдет твой призрак роковой
Залогом мук и осужденья.

(Из стихотворения С. Я. Надсона “Иуда”)

А умиленная душа верующего, потрясенная адским преступлением Иуды, и теперь со слезами покаяния взывает ко Христу:

На Тайной вечери Твоей
Приими меня, Сын Божий, ныне,
Меня, в греховности моей,
Яви причастником святыни;
Не выдам тайны я врагам,
Куда идешь теперь отсюда,
Ни поцелуя, как Иуда,
Тебе, Спаситель мой, не дам;
Но, как разбойник умиленный,
Тебя царем я чту над всем:
О, помяни, Господь вселенной,
Меня во Царствии Твоем!

(Песни Страстной седмицы, Троицкий Цветок, 1889, май, № 1, с. 8)

Церковные песни мрачными красками рисуют нам образ Иуды. Так, во Святой и Великий четверток Церковь поет стихиру: “Иуда, раб и льстец, ученик и наветник, друг и диавол, от дел явися: последоваше бо Учителю, и на Него поучашеся преданию, глаголаше в себе: предам Того, и приобрящу собранная имения: искаше же миру продану быти, и Иисуса лестию яти. Отдаде целование, предаде Христа. И яко овча на заколение, сице последоваше Един благоутробный и Человеколюбец” (Стихира на Хвалитны во Святой и Великий четверток на утрени).

А в седальне перед чтением третьего Евангелия в Святую и Великую пятницу на утрени Святая Церковь, выражая недоумение, что могло бы побудить Иуду предать Господа, изображает “неблагодарный нрав” его. “Кий тя образ Иудо предателя Спасу содела? Еда от лика тя апостольска разлучи? Еда дарования исцелений лиши? Еда со онеми вечеряв, тебе от трапезы отрину? Еда иных ноги умыв, твои же презре? О коликих благ непамятлив был еси! И твой убо неблагодарный обличается нрав, того же безмерное проповедуется долготерпение и велия милость”.

Примечания:

[1] Тип Иуды ярко изобразил еще пророк Иеремия за 600 лет до Р. Х. О своих современниках он говорил: устами своими говорят с ближним своим дружелюбно, а в сердце своем строят ему ковы (Иер, 9: 8). Такими же чертами характеризовал своих современников и Псалмопевец: с ближними своими говорят о мире, а в сердце у них зло (Пс. 27:3); уста их мягче масла, а в сердце их вражда; слова их нежнее елея, но они суть обнаженные мечи (Пс. 54: 22). Таким образом, тип Иуды зародился еще во времена Давида и пророков. И этот тип не исчез с лица земли и доселе.

Текст приводится по изданию: Протоиерей Алфеев П. И. Иуда-предатель. М.: Лепта, 2005. С. 171-186